Сумерки опустились на замок, и подул прохладный ветер, принося с собой чувство чего-то непоправимого, что вот-вот должно было случиться... Граф стоял на замковой стене понимая, что всё вокруг лишь кажется таким спокойным и безмятежным, что каждая минута приближает момент решительного боя... И вот, слова путника начали превращаться в жестокую реальность.
Кусты зашелестели, откуда-то раздался громкий шёпот и угрожающее ворчание, и, наконец, появились орки. Они были повсюду. Их мерзкие серовато-зелёные тела заполняли всё вокруг, и похолодевшие защитники Эленторна могли лишь зачарованно смотреть на своих смертельных врагов, не понимая, откуда они берутся. Спустя минуту, Стортен Сильная Длань решительно поднял руку и протяжно затрубил в рог. Битва началась...

Звон клинков, крики отчаяния и боли, брызги крови, предсмертное рычание умирающих орков... казалось, весь мир сошёл с ума. Вокруг была только боль и смерть. Защитники Эленторна сражались храбро, но орков было слишком много – похоже, что все племена окрестных гор                                                   

собрались вместе ради этого кровавого похода. И вот уже лишь жалкая кучка самых стойких бойцов отделяла толпу беснующихся уродов от ворот замка...
Стортен ещё с минуту смотрел на поле брани невидящим взглядом, не в силах поверить в происшедшее, затем медленно повернулся, и спустился со стены, направляясь в покои своей жены Старлины, которая лишь несколько месяцев назад подарила ему сына...
Увидев лицо мужа, Старлина поняла всё сразу же, без слов, и лишь медленно приложила палец к губам, опустив глаза, полные слёз. Эленторн пал, и тем, кто всё ещё был жив, нужно было уходить, пока это было возможным...
Стортен шёл по узкому подземному коридору, с грустью смотря на свою жену, идущую рядом и держащую на руках маленького ребёнка. Сын графа безмятежно спал – он ещё был не в состоянии понять смысл происходящего. Перед ними по тайному ходу осторожно пробирались несколько полуживых от усталости бойцов с мечами на готове.
Наконец, впереди забрезжил свет, и кучка беженцев, оставшаяся от некогда гордого графского рода, оказалась в ущелье меж двумя большими скалами.